Игорь Гулин [Igor Gouline], « Литература катастроф » [« Une littérature du désastre »], Коммерсант | Weekend [Kommersant Week-end], n° 26 (320), 12 juillet 2013.

• Voir l’article en ligne (en russe).

Pour mémoire :

Игорь Гулин о романах «Постэкзотизм в десяти уроках, урок одиннадцатый» и «С монахами-солдатами»

В этой книге — два романа: вышедший в 2008 году « С монахами-солдатами » Лутца Бассмана и написанный на десять лет раньше « Постэкзотизм в десяти уроках, урок одиннадцатый » Антуана Володина. Лутц Бассман — классик постэкзотизма, никому не известный писатель и политический мученик, умер в тюрьме после тридцатилетнего заключения. Человек, пишущий под псевдонимом Антуан Володин, придумал Лутца Бассмана и постэкзотизм.

Это слово появилось почти в шутку — как определение литературы, которая отказывается считаться с национальным контекстом, существует лишь среди того, что ей нужно и дорого. Руководствуясь этими принципами, Антуан Володин написал уже около сорока романов. Но одновременно постэкзотизм — реалия самих его текстов: школа потаенной и величественной словесности лагерных заключенных, литература взвешенных плачей и отчаянных гимнов, заклинаний, проклятий и политических инструкций. Граница между этими двумя явлениями размыта: во Франции выходят книги не только самого Володина, но и его героев — Эли Кронауэра, Мануэлы Дрэгер, наконец, Лутца Бассмана. По священной для постэкзотистов логике равенства все они — в равной мере авторы и персонажи друг друга. « Антуан Володин » тут не исключение. Он тоже — всего лишь имя, мерцающая точка пересечения литературных, политических, мистических надежд и отчаяний.

В России выходили уже два романа Володина — « Малые ангелы » и « Дондог ». Они походили на кафкианские притчи и революционную прозу Платонова, негативное лагерное письмо Шаламова и французский « новый роман » между Морисом Бланшо и Аленом Роб-Грийе, на сюрреалистическую поэзию и на гротескную апокалиптическую фантастику. Представить все это вместе невозможно, но у Володина из дикого смешения языков получается невиданная и невероятно убедительная проза. При этом все володинские тексты тесно связаны и каждый немного дополняет картину постэкзотической земли.

Если очень огрублять, пространство текстов Володина — это XX век, сгущенный до совершенной чудовищности. Или чудовищного совершенства. В нем Мировая революция одержала победу и потерпела поражение. Эгалитарная утопия обернулась где тоталитаризмом, а где разрухой, приведшей к восстановлению мафиозной власти капитала. По миру прошло несколько всемирных войн и волн геноцида малых народов. Половину планеты охватила сеть концентрационных лагерей. Большие города превратились в клоаки неконтролируемого насилия. Вслед за социальными катаклизмами пришли экологические. Человечество доживает последние дни, но эти последние дни могут продлиться многие мучительные века.

В общих чертах — так. Хотя катастрофический мир Володина беспрестанно меняет свои очертания, иногда вовсе кажется, что он существует только в снах его персонажей — в полузабытьи кочующих по свету воинов проигранной революции, авторов героических бормотаний. Каждый из них пытается осуществить некую важнейшую миссию, совершить последние отчаянные жесты борьбы за справедливость. Хотя в пространстве усталого чрезвычайного положения это слово — как и любое нормативное понятие — уже почти ничего не значит.

В романе « С монахами-солдатами » действуют тренер тайной революционной Организации Марья Шван, подпольщики Монж и Ясмина Фукс, юные диссидентки Наташа Ву и Линда Гримм, агент Браун и его связной Боян Куско. Все они ненадолго выступают из неразличимой катастрофической тьмы, чтобы вновь туда исчезнуть. Достоверно остаются только их странные имена. Перечни причудливых имен наполняют тексты Володина, составляют иногда целые страницы. Дело тут вовсе не в страсти к орнаментальной красоте.

Это опыт XX века: когда в суете катастроф бесследно исчезают тела, мысли, деяния людей, у имен есть шанс выжить, сохраниться. Именно на именах, списках исчезнувших, держится современная историческая память. Можно сказать — память экстремального равенства. Хотя главное состояние героев Володина — забвение, его романы — это именно проза памяти.

Тут волей-неволей начнешь перебирать трагические трюизмы по схеме « искусство после… ». Все они к тому, что делает Володин, имеют самое непосредственное отношение, но все они не принуждают его соответствовать травматизированным ожиданиям. Володин пишет « последнюю литературу », свободную от обязанностей перед неразличимой современностью, но пребывающую в долге перед прошлым.

Один из главных образов его текстов — долгий, неясный проход сквозь тьму. Тут вспоминаешь о том, что искусство — это путь Орфея (так писали многие — к примеру, поминавшийся выше Бланшо). В этом случае Володин — Орфей, безнадежно спасающий не свою любовь, но коллективные мечты о справедливом мире. В своих текстах он раз за разом наблюдает исчезновение любимой тени эгалитарной утопии. Но даже больше его взгляд прикован к самому аду Истории. Вынести оттуда удается только печальный и торжественный звон имен.

Книга Володина — Бассмана выпущена издательством « Амфора » в серии « Будущие нобелевские лауреаты ». Кажется, если кто в современной западной литературе, по крайней мере в известной нам ее части, и достоин такой вещи, как « главная премия », то это Володин и круг его призрачных товарищей. Но, с другой стороны, такая награда выглядела бы насмешкой. Премия нужна постэкзотическому писателю, как ангелу лапти. Эти хрупкие последние истории существуют абсолютно вне любых иерархий. Единственное их возможное применение — быть тихо рассказанными. Попробовать их расслышать — удивительный экстремальный и одухотворяющий опыт.

Лутц Бассман, Антуан Володин. С монахами-солдатами. Составление и перевод Виктора Лапицкого. СПб.: Амфора, 2013